Прежде всего, Михаил Тарковский — редкостный прозаик. У него не только поразительный языковой слух и владение самыми разными русскими наречиями. Он ещё обладает тонким чутьём уместности и пониманием. У него всегда хватает ума правильно пользоваться своим талантом. Остальное — вторично, остальное относится к личной судьбе и выбранному месту в литературе.

То, что Михаил Александрович принадлежит к третьему поколению знаменитых Тарковских (поэт — режиссёр — прозаик), — только штрих, совпадение. Для него самого это вопрос личной ответственности, для нас — не так важно. Важнее, что он человек, оказавшийся между разными мирами. Он — Шукшин наоборот. Если Василий Макарович ушёл от сибирских рек и крестьян в столичный мир кино и литературы, то Михаил Тарковский пустился по этому пути вспять. Будучи с детства приобщён к миру культуры, он выбрал профессию, связанную с природой, с путешествиями. А побывав в юности в Восточной Сибири, увидел там настоящее и вернулся, чтобы остаться. Уже большую часть жизни, третий десяток лет, выпускник московского географического факультета живёт в посёлке Бахта, что в тысяче километров вниз по Енисею от Красноярска, и зарабатывает на жизнь промысловой охотой. Там, в тех местах, красиво, да, хотя летом гнус, а зимой непролазные снега и морозы, но главное — в людях. Люди на Енисее правильные, и в их жизни молодой Тарковский увидел корень всего, фундамент существования. Понял, что сам должен таким быть. Таёжники его приняли, привыкли, как к чудаку и местной достопримечательности, держат за своего. Но сам Тарковский понимает свою отдельность и часто ею тяготится. Он ведь как бы с умыслом сюда приехал, не просто жить, а литературу делать. Признается порой, что стыдно «перед жизнью, которая в сто раз изобретательней и горше любой литературы». «Мужики вон все вокруг делом заняты: кто сено возит, кто на рыбалке сопли морозит, один я по избе в чистой рубахе хожу, да всякие истории сочиняю и всё больше за чужой счёт. Человек целую жизнь прожил, ты за месяц или за год про него повесть написал, а читатель за час прочитал. Не размен ли?».

«Тойота-креста» — самая на сегодняшний день объёмная вещь Тарковского — повесть в двух частях, роман фактически. В ней он наиболее ясно выразил двойственность себя самого, повисшего между мирами. С одной стороны — настоящая жизнь в труде и в природе, с другой — притяжение столичной выморочности, призраки успеха, признания. А ещё искусство, должное объединить и то, и другое, — вечная область слова, в которой только и живёт писатель.

В «Тойоте-кресте» идёт речь о трёх братьях-сибиряках по фамилии Барковец. Старший, Василий Михайлович, — крепкий хозяин в далёком енисейском посёлке, охотник. У него большой дом, всегда полный собак, котов и детей. Участок, на котором он каждое лето строит новую избушку. Много друзей (среди них есть писатель — тоже охотник, да ещё и дельтапланерист). «Младший брат Андрюха, кинооператор, уехал в Москву и прижился там, как родной, но свербёж Енисея в нём оказался столь сильным, что не прошло и пяти лет, как он приехал снимать фильм про Сибирь с братом Михалычем в главной роли». Другой младший брат, Евгений, — живёт в Енисейске, таксует в Красноярске, мотается на Дальний Восток за «праворукими» машинами, и на уме у него, как полагает Михалыч, одни тачки да бабы. Не сразу понимаешь, что именно он здесь главный герой, этот «интересный, на артиста похожий» водила Женя. На съёмках фильма про брата он помогал, таскал штатив с камерой, там встретил столичную девушку Машу, жену режиссёра, и начались у них отношения.

«Тойота-креста» — роман про невозможную, обречённую любовь. Про машины с охотским туманом в багажнике. И это рассказ о прочной земной Сибири, обосновавшейся между космическими противоположностями — Океаном и Москвой. Двумя своими ипостасями автор разделился между основательным Михалычем и запутанным московскими раскладами Андреем. В образ же третьего брата, Евгения, он вложил некий идеал мыслящего и чувствующего русского мужика, сделал этот образ посредником между всем, что ему, автору, дорого. Для играющей в аристократку Маши Евгений — явление экзотическое, тарзан из сибирских джунглей. Для неё неожиданно, что это симпатичное, но по всему дикое существо говорит, понимает, знает про всё на свете куда больше и лучше, чем девушка из медиахолдинга. Она его приручает, пытается сделать таким, как ей надо, но затея безнадёжна и не только оттого, что он взбрыкивает. Главная причина невозможности быть вместе заключена в четырёх произносимых с расстановкой словах: «ты — можешь — меня — содержать?». Но не только в деньгах и статусах дело. Маше, в общем, нравится то, чем живёт Евгений, она входит в его мир с радостью и интересом. Но это для неё слишком просто, чтобы стать смыслом. Притом вся недоступная и ненужная ей сложность его отношения к миру, к людям (даже к литературе) не имеет значения. Иметь сложную личность — совершенно лишняя вещь в её и без того трудных для существования, сферах.

Как мужской роман о любви это очень сильная вещь, сильнее всяких покоривших русского читателя хемингуэев и ремарков. Точная проза — суровая и нежная, передающая тонкие, трудноуловимые оттенки чувств и отношений. Но в романе важна не только любовь к женщине. Если не бояться насмешек, можно сказать про треугольник: любовь к себе между любовью к женщине и любовью к родине. Но не так просто. Евгений слишком много всего любит: не только братьев, Енисей, женщин, японские машины, товарищей, трассу, Океан. Он слишком живой, ему всего мало.

Есть соблазн обвинить автора в излишней литературности: такого человека, как его герой, мало кому удаётся увидеть в жизни — он слишком идеально-собирательный, слишком далёкий от грубых материальных проблем. Реальные его прототипы выглядят куда неудобней, жёстче, обыкновеннее. Но без сказочного героя не будет берущей за душу сказки. «Тойота-креста» — не совсем реализм. Это лирико-эпическая поэма в прозе (хотя стихи в ней есть тоже). И словно извиняясь за некоторую фантазию, Тарковский в ту же книгу своего трёхтомника помещает очерки, рассказывающие о реальной судьбе разных его литературных героев. О себе самом тоже рассказывает, чуть ли не снисхождения порой просит за то, что поделился своим богатством. Большой всё же человек, щедрый. Читая его, не просто радуешься, но и пустым никогда не уходишь.