Никогда особенно не интересовался советской военной прозой. Еще в школе, когда заставляли читать какие-то вещи, пришел к выводу, что это довольно слабая литература и искать в ней особенно нечего. Возможно, я не прав, не буду ничего утверждать, но у меня сложилось именно такое мнение. Светлану Алексиевич меня побудила почитать не только номинация на Нобелевскую премию, но и тот факт, что она всегда стояла как бы особняком, выбиваясь из ряда васильевых-быковых-бондаревых-казакевичей.

"У войны не женское лицо" - это публицистика огромной выразительной силы. Вопреки, а, может, и благодаря своему документальному характеру, книга превосходит большую часть литературы, написанной о войне - не только у нас, но и за рубежом. Я, пожалуй, не отважусь поставить эту книгу в один ряд с такими романами, как "Благоволительницы" или "Время жить и время умирать", однако несомненно что это одно из лучших произведений о Второй мировой, написанных русским автором. Алексиевич говорит о том, что историю войны у нас превратили в историю победы. Не поспоришь. Написанное Алексиевич - это именно история войны. Внутренняя, духовная история.

Формальным замыслом было показать войну женщин или, точнее, войну глазами женщин. За семь лет она опросила тысячи женщин-ветеранов: санитарок, медсестер, радисток, зенитчиц, танкисток и даже пехотинцев. Эти - а, точнее, некоторые из этих - воспоминаний и составили содержание книги. Написанное Алексиевич характерно двумя вещами: литературностью и достоверностью. Я понимаю, что книга производит эффект живого слова из первых уст, но, чтобы этого добиться, имея сотни, а то и тысячи свидетельств, нужно обладать редким даром. Добавьте сюда прекрасную композицию - рисунок книги, по которому выстраиваются фрагменты воспоминаний. Мы имеем тот редкий случай, когда сугубо документальное содержание формирует произведение явно художественное.

Если из нескольких тысяч фрагментов-воспоминаний выбираешь несколько десятков или максимум сотню-полторы, то написать можно абсолютно любую книгу. Вопрос исключительно вкуса. Алексиевич писала - как могла - книгу объективную. В одном фрагменте красноармейцы насилуют немку, в другом - спасают от изнасилования, где-то женщины пеняют на советскую власть и на плохого Сталина, другие женщины - коммунистки - говорят что плохого Сталина не было, что был только хороший Сталин и т.д. Таким образом книга по-хорошему аполитична.

Говоря о воевавших женщинах (шире - воевавших людях), Алексиевич пытается ответить на три вопроса: что они делали? почему они это делали? кто они были? С первым вопросом, вроде бы, все понятно. Воевали. Война показана натуралистично: пот, грязь, кишки, мясо; нога, которую отпиливают садовой пилой без наркоза, потому что больше никак и не чем; горы трупов, своих и чужих и так далее. Хронология не интересует писательницу, равно как и география. Задачей было добиться целостности в изображении духовного переживания, а не боев и передвижений войсковых единиц. Главное - детали (порой совсем не значительные), из которых Алексиевич складывает картину кошмарной войны. Кошмарной, к слову, не только снаружи - не только огнем и кровью - но и внутри. В душах людей случались вещи не менее страшные, чем в сожженных деревнях и на полях сражений.

Следующие вопросы: кто и почему? Тут уже все неоднозначно. Каждому запоминается свое в этой книге. Мне запомнился рассказанный эпизод не военного, а послевоенного времени, когда офицер-ветеран на глазах пассажиров сломал руку пойманному в трамвае мальчишке-вору при полном то ли понимании, то ли равнодушии публики. И еще эпизод: как отец двух дочерей привел одну из них - восемнадцатилетнюю - в военкомат и отправил, можно сказать, своими руками на фронт со словами, что это все, что он может отдать родине. Такие люди войны. Странные, по нашим меркам. Наивные, местами фанатичные и очень, скажем так, социализированные: по сравнению с нашими дедами-бабушками, с нашими родителями и - особенно - с нами. Алексиевич говорит, что успела полюбить своих героев, пока писала книгу. У меня не получилось. Ощущаешь какую-то пропасть и после книги думаешь примерно так: войну и победу нужно оставить ветеранам, не лезть в их праздник, это не наше дело. Пропасть между нами и ними гораздо шире и глубже, чем принято обычно считать, и георгиевские ленточки на зеркалах иномарок не делают ее меньше.

Очень понравилась. Но дочитать смогла с четвертого раза. Очень тяжелая, переживательная. Увидела войну другими глазами. Издание качественное, хорошая бумага, приятно держать в руках. Хороший подарок для людей, интересующихся Великой Отечественной войной.

- Когда впервые в истории женщины появились в армии?
- Уже в IV веке до нашей эры в Афинах и Спарте в греческих войсках
воевали женщины. Позже они участвовали в походах Александра Македонского.
Русский историк Николай Карамзин писал о наших предках: "Славянки
ходили иногда на войну с отцами и супругами, не боясь смерти: так при осаде
Константинополя в 626 году греки нашли между убитыми славянами многие
женские трупы. Мать, воспитывая детей, готовила их быть воинами".
- А в новое время?
- Впервые - в Англии в 1560-1650 годы стали формировать госпитали, в
которых служили женщины-солдаты.
- Что произошло в ХХ веке?
- Начало века... В Первую мировую войну в Англии женщин уже брали в
Королевские военно-воздушные силы, был сформирован Королевский
вспомогательный корпус и женский легион автотранспорта - в количестве 100
тысяч человек.
В России, Германии, Франции многие женщины тоже стали служить в военных
госпиталях и санитарных поездах.
А во время Второй мировой войны мир стал свидетелем женского феномена.
Женщины служили во всех родах войск уже во многих странах мира: в английской
армии - 225 тысяч, в американской - 450-500 тысяч, в германской - 500
тысяч...
В Советской армии воевало около миллиона женщин. Они овладели всеми
военными специальностями, в том числе и самыми "мужскими". Даже возникла
языковая проблема: у слов "танкист", "пехотинец", "автоматчик" до того
времени не существовало женского рода, потому что эту работу еще никогда не
делала женщина. Женские слова родились там, на войне...

Из разговора с историком.

Вера Сергеевна Романовская:" Какие у нас были девчонки, спрашиваете? У нас была Чернова, уже беременная, она несла мину на боку, где рядом билось сердце ребенка. Вот и разбирайтесь с этим, что это были за люди. Нам зачем в этом разбираться, мы такими были. Нас воспитали, что Родина и мы - то одно и то же.Или другая моя подруга, она водила по городу свою девочку, а у той под платьицем тело было обернуто листовками, и она поднимала ручки и жаловалась: "Мама, мне тесно... Мама, мне тесно..." А на улицах везде немцы,. полиции"..История еще сотни лет будет разбираться: что это такое? Вы представляете, беременная идет с миной... Ну, ждала же она ребенка... Любила, хотела жить... Но она шла..." .

А вот что запомнила врач Минской республиканской стоматологической поликлиники Мария Селивестровна Божок, в войну медсестра: "Самое невыносимое для меня были ампутации... Часто такие высокие ампутации делали, что отрежут ногу, и я ее еле держу, еле несу, чтобы положить в таз. Помню, что они очень тяжелые. Возьмешь тихонько, чтобы раненый не слышал, и несешь, как ребенка... Особенно, если высокая ампутация, далеко за колено. Я не могла привыкнуть. Я сны видела, что ногу несу... .

" У нас попала в плен одна медсестра, так через день мы отбили ту деревню и нашли ее: глаза выколоты, грудь отрезана. Ее посадили на кол... Мороз, и она была белая-белая, и волосы все седые... А девочке было девятнадцать лет... И мы всегда патрон для себя держали - умереть, но не сдаться в плен. Весь страх был только в плен не попасть, а остальное все не страшно".

Вслед за Наполеоном Гитлер жаловался своим генералам: "Россия воюет не по правилам". "Не по правилам" - то сожженная пшеница, приготовленная к отправке в Германию, листовки с информацией Совинформбюро в центре оккупированного города, дерзкие партизанские налеты на укрепленные гарнизоны, ночные взрывы вражеских эшелонов, идущих на фронт... Это сотни больших и малых подвигов известных и неизвестных героев подпольной и партизанской борьбы. Это то, что Лев Толстой называл "дубиной народной войны". Но представим себе реалии этой борьбы. Что такое, например, подполье? Не от атаки к атаке, а постоянное чувство угрозы, отсутствие личной безопасности на протяжении лет. "...Первое время после освобождения я иду по улице и оглядываюсь: уже не могла не бояться... Я не могла спокойно пройти по улице. Иду и машины считаю... На вокзале поезда считаю..." (Седова В.Г., подпольщица).

Я не знаю,что можно,да и нужно ли, писать про эту книгу.Скажу только одно - эту книгу, пусть один раз, но должен прочитать каждый. Это наш долг.