Книга, конечно, неровная, но читать можно. Тема тяжелая. Но прочитал отзыв господина из Нижнего (Померанцев Дмитрий) - \"как и война, репрессии не обошли стороной практически ни одну семью в нашей стране\" - и не мог не ответить: хватит уже клеветать на страну. В 1940 году в ГУЛАГе сидело 1 млн. 900 тыс. человек, это менее 1% населения СССР. (Для сравнения в США на 2014 год сидит в тюрьмах 2 млн. 400 тыс. при 315 млн. населении). У моего деда четыре родных брата, все были военные, никто, к счастью, не сидел, любили свою страну и победили фашизм! Потом поднимали из руин, строили, осваивали космос, а мы до сих пор проедаем то, что нам СССР оставил и всё норовим грязью облить и пнуть... Стыдно! Для того чтобы снять плесень с мозгов, почитайте А.А.Зиновьева. А у Солженицына после \"Одного дня...\" вообще литературы не было, а одна публицистика с примесью обиды...

Прочла все его книги. Обитель, похоже, самая сильная. Истинный писатель может простыми словами описывать простые вещи, а потом оказывается, что он истину достал и показал. Очень много моментов, которые хочется цитировать.

С исторической точки зрения очень интересно. Сюжет тоже понравился. Ничего другого у Прилепина не читал. Мне понравилось. Солженицын отстой.

Вобщем, следующий отзыв. Читать было тяжело, но не из-за скучности книги, а, скорее, из-за таланта автора показать ад как он есть. Нужная книга, хотя и тяжелая.
Немного не понятен характер Артема Горяинова, Прилепин его оправдывает или нет? Мне такой характер не нравится.
Еще нет ответа на вопрос (а очень хочется) как же русские люди дошли до такого свинства (а оно было, было..). Заслуга Прилепина в том, что он не показал одних белыми, других - черными. Все превратились в животных, как это произошло, наверное, нужно писать отдельный роман..

Покупала книгу для мамы по её просьбе. Порадовала существовавшая на тот момент скидка. Доставили на следующий день. Мама читает и рада, она хотела сравнить свои впечатления от прочтения Солженицына с этим автором. А раз мама рада- то и я тоже...

Роман о человеке и о прощении. О свободе. О выборе.

Первый вопрос, который возникает еще до прочтения, а зачем писать о лагерях? Сколько же можно?

Видеть в нем только политический, тем более клеветнический смысл более чем странно.
Это значит вникнуть только в тему, это значит видеть только образы надзирателей, но не заключенных. Это все-таки не разоблачительный роман, чего я опасалась. Он написан не ради описания ужасов той эпохи. Разве мало написано?

Разница колоссальная. Это именно литературное произведение, в отличие от тех произведений, которые были все же свидетельствами эпохи. Их было больно читать. Это фактически авантюрный роман. И я бы даже и не сравнивала с Солженицыным или Шаламовым.

Здесь автор явно не ставит целью ужаснуть читателя жестокой правдой, растрогать или просто открыть для него Соловки, хотя исторические отсылки очень интересны. Прилепин другого поколения. И пишет для других читателей. Совершенно логично, что на историческом материале уже хочется просто найти нечто общечеловеческое, важное всем и сегодня, и обязательно завтра.

Ранее написанные романы смотрели в прошлое. Это роман – явление иного порядка, он смотрит в будущее. Надеюсь, он будет интереснее молодым. Здесь я не сломалась, как на сцене с уточкой у Шаламова. Можно увидеть в этом конъюнктуру, можно разноплановость.

Идет жестокий поиск предела человеческих возможностей, у героя есть свой стержень, его опорой становится единственно оставшееся, подчас невыносимое чувство справедливости. Других чувств уже давно нет. Артем все пытается отречься от него, все отмахивается, как и от Бога, а никак. Этим он и привлекает. Хотя определенное недоверие у меня было: какое может быть осмысление в таких невыносимых условиях.

В итоге Артем «не купился» ни на какие лозунги или идеи вообще. Он рассказывает начальнику лагеря, что Соловки это государство в государстве. А по сути – он сам себе государство. В этом и есть смысл, очевидно. Когда он делит камеру с бывшими своими надзирателями, которых он ненавидит, когда он дошел до предела самой жгучей ненависти, уже ждешь, что и он, и он сломается, ожесточится, озвереет и вот тогда и погибнет. Отдельное спасибо автору за то, что оставил героя человеком… Но и в достоевщину не ушел.

Все думала, какая сцена – центральная. Церковная служба не Секирке – апофеоз романа. Важна, конечно, финальная сцена с расстрелом, но уж очень она «киношная», зримая.

Мне понравилась сюжетная простота, мне понравились запоминающиеся герои, добротность. Объем был для меня великоват, но ощущения затянутости не было.

Когда я прочитал "Санькя" Захара Прилепина, мне стало ясно, что русская литература может выйти из постмодернистского парка аттракционов на улицу, туда, где протекает реальная жизнь. Когда я прочитал вполне заслуживающую Нобелевскую премию по литературе, а не только полученный ей русский Букер, "Обитель", я тихо порадовался тому, что живу одновременно с гением так, как как жили современники Толстого и Достоевского. Может, они с ними и не общались, но какой-то свет до них не мог не доходить, правда же?
В приложении к "Обители" Прилепин упоминает, что ему не по душе советская власть, но совсем ненавистны те, кто ее, как правило, яро критикует. Вот, даже сложное отношение можно описать, мое же отношение у Прилепину описать очень просто - я считаю его лучшим современным русским писателем, а "Обитель" - лучшим современным русским романом. И, чтобы не сомневаться в этом, я игнорирую и буду игнорировать всю прилепинскую общественную деятельность, такую же бестолковую, как общественная деятельность любого настоящего писателя (кроме Чехова, который про нее помалкивал).
"Обитель" - большое произведение, говорить про него можно много - про Бога и судьбу России, про ГУЛАГ, про большевиков, про любовь, про жизнь и смерть, про все на свете - это настоящий роман. Я же остановлюсь на одном - на языке Прилепина. Как он его сформировал, как достиг такого уровня? Кто-то писал, что Солженицын первичен, а Прилепин вторичен, но как неудобно и тоскливо читать Солженицына и как просто и легко читать Прилепина! Словно присутствуешь при реальной жизни, герои живые, Прилепину удается все - и высокое и низкое (думаю, с возрастом высокое возьмет верх), грустное и смешное, вся палитра в его свободном распоряжении. Кажется, вот, зашел автор в тупик, ан нет, выпутался и как ловко и поучительно! По душе мне и его отстраненная позиция, никуда он нас не гнет, не зовет, показывает жизнь такой, как она есть - решай, читатель, сам. Литературный уровень Прилепина в "Обители" потрясающий, критики его так не напишут.
Кому-то может не понравиться прилепинский дразнящий натурализм, описания физиологии и жестокостей, но по нынешним временам, признаемся себе, это наиболее целомудренное из возможных честных описаний ада на земле.
И, да, дневник Галины тоже он написал.
Среди нас большой мастер, литературный гений, и будем молиться, чтобы ему не отстрелили его такую талантливую лысую башку где-нибудь в ЛНР.
Пусть пишет дальше!

Как решиться написать даже пару строк в качестве отзыва на великолепную книгу, имеющую все резоны стать или уже ставшей знаковой, в начале этого века?!
В качестве оправдания, только искреннее желание посоветовать её кому-то ещё.
Какая глыба материала изучена автором, какое погружение в эпоху! Великолепный русский язык! Прилепин создаёт из него невероятные конструкции. Кого-то из читателей это утомляет, но мне кажется, что это безусловное достоинство романа. Своеобразное напоминание всем пишущим и читающим о том, что "русский язык образен и красив" - это не общеизвестное клише. По части владения языком, Прилепин задаёт такую высокую планку, что иному совестливому сочинителю стоило бы задуматься о своей палитре и месте в современной литературе.
Я рад, что не разделяя политических взглядов писателя, смог, благодаря его роману, абстрагироваться от личности Прилепина-публициста. Читая книгу, не забывал при этом о его "письме Сталину" и всё искал какого-то подтверждения, изложенной в том письме, позиции автора. Но, к чести Захара, не нашёл особой взаимосвязи. Это, с одной стороны, стало для меня ещё одним подтверждением талантливости как писателя, так и его произведения, а, с другой стороны, вернуло к внутреннему спору относительно личности Захара Прилепина. Но, безусловно, я проникся к нему большим уважением. Мне кажется, что вместе с романом "Обитель" у нас появился настоящий большой писатель.

Я была на Соловках два года назад. Ехала, чтобы кожей почувствовать ужас тех лет. Ничего там от СЛОНа не осталось - один барак, в котором собраны фотографии и жалкие остатки архивов. Первые впечатления от "Обители": зачем это написано и почему так похоже на что-то уже прочитанное? Действительно, если мне дали бы почитать выдержки из диалогов прилепинских героев, я бы с уверенностью сказала: это из "В круге первом". Все уже написано, все сказано! Что хотел донести до меня Прилепин?
Не спорю, написано хорошо. Но слишком, я бы сказала, литературно, слишком художественно, слишком цветисто. Чего только стоит высокохудожественное описание онанистического акта главного героя, возбудившегося от вида селедки! Читала и обалдевала!
То, что написали Солженицын, Шаламов, Гроссман, Петкевич - написано людьми, это пережившими: сухо, просто, в черно-белом цвете, без излишних надрывов (и так все надорвано). Хороший роман Прилепина в этот ряд не вписывается, он совершенно о другом, а наше прошлое автор бесстыдно использует для решения каких-то своих задач, мне совершенно не интересных.

правда или вранье. клевета или изложение исторического вымысла. необходимо просто взять эту книгу и прочитать. сделайте свой вывод. мне стало страшно, даже если это только часть правды.

Мне в целом понравилось меньше, чем Патология или Санкъя, но ощущения лучше ожидаемых.
Вполне объективно, в чём-то даже считываются традиции Солженицына и Довлатова (Зона).
Объём огромный, но осилить вполне можно.
Роман местами неровный, качество текста в первой части выше.
но пятёрку всё же ставлю.

К сожалению, сходство с Благоволительницами для меня ограничилось лишь количеством страниц. Говорю, к сожалению, потому что Санькя мне очень понравился, и я ждал от Обители чего-то если не эпохального, то пронзительного и острого. Получилась же этакая лубочная (с хохломой и рюшечками) одиссея капитана Блада (Артема Горяинова). По сути это тот же Санькя, только увеличившийся в объеме, а от того потерявший нерв, но приобретший черты сериальности и удовлетворенности.
Как бы «ужасы» Соловков выставлены как некое обязательное, но совершенное недоразумение на фоне идеального устройства лагеря и божественного образа его начальника.
Агитка по сути, приключенческий роман для подростков по содержанию.

Душевный, мужской, хорошо читаемый роман. Чуть излишне сентиментальный, но зато строго историчный., если уж сравнивать эту книгу с «Благоволительницами» Джонатана Литтелла (а сравнение, согласен, напрашивается), то истинным Эйхманом советского ГУЛАГа был не Теодор Эйхманс и даже не Глеб Бокий, а Нафтали Френкель, оставшийся как бы за скобками произведения. Видимо, из политкорректных соображений. Вот только, в отличие от немецкого коллеги наш инфернальный счетовод справедливого возмездия счастливо избег. Что, впрочем, автор не приминул отметить. За что ему глубокий респект.

Честно говоря, после по диагонали дочитанного «Санькьи» и частично порадовавшего «Греха» думал, что больше Захара Прилепина читать не буду. Не видел смысла – все и так казалось предельно ясным: добросовестный, в меру талантливый парень, умеющий и любящий себя подать, в нужное время оказался в нужном месте. Феномен, заслуживающий внимания, но не слишком пристального и продолжительного. Услышав о выходе нового романа со столь елейным названием да еще и на столь политкорректно заезженную тему, грешным делом подумал, что автор совсем уж спекся. Вообразил себе этакую чуть тронутую морозцем историческую клюкву с непременной отсылкой к текущей ситуации и реверансами в сторону либеральной оппозиции и духовенства (заголовок обязывает!). И только отзывы Романа из Омска и других весьма уважаемых мною авторов заставили меня усомниться в справедливости моего заочного – на косвенных признаках основанного – вердикта.
Писать об одном из самых страшных и позорных периодов в нашей истории, безусловно, можно и нужно. Как и война, репрессии не обошли стороной практически ни одну семью в нашей стране. У всякого если не прадед расстрелян, то, как минимум, прапрадед сидел. По сути, мы и сегодня пребываем за колючей проволокой, только она не снаружи, а внутри нас – впитана с молоком матери, вросла в наши гены в качестве наследства от пращуров. Да вы просто послушайте, как засорена уголовным жаргоном современная русская речь! Итак, писать нужно. Чтобы помнили. Чтоб не допускали. Вот, только как? Самозабвенно кошмарить в духе перестроечной чернухи, которую, к слову, почти подчистую вымело уже из истории нашей литературы – за ненадобностью и несостоятельностью? Или же тщательно отмывать черного кобеля в надежде сделать из него альбиноса? Лагерная проза в нашей стране после Варлама Шаламова никогда больше не достигала его пронзительных высот, однако Шаламов писал рассказы, а тема явно требует эпоса – гениального и ужасающего. Требует пока тщетно, ибо не считать же таковым сочинения Александра Солженицына? Нынешним же авторам тема и вовсе не по зубам: во-первых, не сидели, во-вторых – ну куда им даже до Александра Исаевича, не говоря уже о Варламе Тихоновиче! И все же Прилепин дерзнул. И не сказать, чтоб совсем уж зря.
Сюжет «Обители» безыскусен и занимателен одновременно. Оказавшийся на грани отчаянья – на самом дне бытия в шаге от гибели человек вдруг начинает резво карабкаться по ступенькам социальной лестницы при до неприличия благоприятных обстоятельствах – что называется, из грязи в князи. На ту же тему, только куда ярче и емче, написан, к примеру, рассказ Сергея Довлатова «В гору». К чести Прилепина, он не ограничивается одной-единственной вершиной (все-таки роман) и устраивает своему герою что-то вроде американских или, точнее, русских горок. В неровном ритме чередуя взлеты и падения, автор ведет своего протагониста от истока к устью книги, и тянущаяся за ним нить повествования ни разу не дает слабину и нигде не провисает, что явно свидетельствует о возросшем литературном мастерстве писателя.
Напрашивающиеся сравнения Прилепина с Шаламовым и Солженицыным, на мой взгляд, вообще не имеют смысла: ни художественной мощи первого (к сожалению), ни претензий на некую конечную мудрость второго (к счастью) у нашего с вами современника нет.
Скорей уж «Обитель» - художественная фантазия на тему известных, запредельно трагических и оттого частично табуированных – как бы канонизированных в их общепринятой трактовке – событий. Сродни «Благоволительницам» Джонатана Литтелла (недаром ЗП так много писал об этом произведении). Попытка Прилепина, на мой взгляд, оказалась чуть менее удачной. Чуть менее провокационной, если угодно, хотя последнее – как посмотреть. Литтелл – при всей его смелости – вовсе не отрицает Холокост, в то время как Прилепин, по сути, ни много, ни мало – разрушает миф о великих сталинских репрессиях. Бессмысленная и безжалостная тотальная бойня – физическое уничтожение десятков миллионов ни в чем не повинных людей (как ныне официально характеризуются те события) в его изображении превратились в жестокий, трудный, чудовищными средствами осуществленный, но по-своему необходимый процесс. Куда уж неполиткорректней?
«Это – не лагерь. Это – лаборатория», - говорит начлага с откровенно вызывающей фамилией Эйхманис (Эйхман и С, Эйхман-и-Company – ау, мистер-мсье Джонатан!). И в словах этого харизматичного палача-философа скрыта безусловная и страшная истина: слишком уж размеренно и четко функционирует бывшая обитель. Слишком продуманно и безотказно тикает ее механизм. Еще ближе к истине выражается главный герой повествования Артем: Соловки, по его мнению, это фабрика по производству нового человека. Пресловутого хомо советикуса, по всей вероятности. В этакую экспериментальную мастерскую, выжимающую в отходы большую часть исходного материала и дающую на выходе одинаковые и – чего уж там – по своему прекрасные – человекобрикеты, превратилась в первой половине ХХ века вся наша страна. Соловки – в том виде, в котором изобразил их Прилепин – являются частным, но при этом весьма характерным случаем.
На первый взгляд, долгожданный эпос вроде бы состоялся: налицо масштаб, глубина и, что едва ли не самое важное, оригинальная авторская точка зрения, категорически не совпадающая с официальной. Увы, при всех своих несомненных эпических успехах Прилепин терпит полное фиаско, как лирик. Достигнув уровня исторических обобщений, заскорузлыми мозолистыми руками сдвигая тектонические платформы предпосылок и предопределений дня сегодняшнего, в эмоциональном, психологическом планах он то и дело заряжает в белый свет, как в копейку.
Его образы и портреты подчас вызывают улыбку или чувство неловкости. «На блюде лежала неровно порезанная сельдь. Пахла она призывно и трепетно. Артем не решился дотянуться к ней, но странным образом почувствовал родство этой сельди с женскими чудесами. Такое же разбухшее, истекающее, невероятное». Чудесами – это ж с ума сойти! Златоуст. Помню, Лоуренс устами папаши леди Чаттертон сравнил героиню с жирной ирландской форелью, и звучало это до крайности похабно и пошло. А тут – как бы наоборот. Да еще – с селедкой.
Описание взаимоотношений главного персонажа и его родительницы столь же неправдоподобно, нелепо и высосано из пальца, как история матери и сына из рассказа Алексея Николаевича Толстого «Русский характер». Но у Толстого-то за плечами уже были «Хождение по мукам» и «Петр I», а вот Прилепин пока еще даже «Гиперболоид инженера Гарина» не написал – ему так фальшивить по рангу не положено.
«Она глупая у меня», - как бы извиняет и оправдывает герой свою почтенную матушку, совершенно упуская – вместе с прочими персонажами и самим автором – из виду то обстоятельство, что глупость и клинический идиотизм, осложненный к тому же полной атрофией материнского инстинкта – вовсе не одно и то же. Постеснялась она, видите ли, рассказать на суде о наличии в деле посторонней женщины. Стыдно ей было бы перед людьми. А то, что там еще и пьяный вооруженный мужик с агрессивными намереньями присутствовал, она, должно быть, по простоте душевной и вовсе не заметила. И спровадила – из природной застенчивости либо по рассеянности – родное дитятко аж на далекие Соловки. Да в каких только русских селеньях вы такую женщину отыскали, Захар? Это ж просто крокодилица какая-то, а не мать!
Впрочем, как-то у меня неладно вышло – может показаться, будто книга мне совершенно не понравилась, хотя на самом деле как раз наоборот: роман хорош и даже замечателен. Давно ничего не читал вот так, вот, – взахлеб, запоем, дивясь и радуясь, безоговорочно принимая. Мелкие огрехи и шероховатости не в счет, они только добавляют тексту фактурности – настоящности, что ли. Странным образом то, что в другом произведении подорвало бы мое доверие к автору, в «Обители» заставляет проникнуться сопереживанием и сочувствием. Будто именно несовершенства делают книгу прекрасной. Хотя на самом деле и это не так.
За исключением незначительных – почти целиком и полностью перечисленных выше – недостатков, содержится в тексте немалое число несомненных художественных достоинств и великолепных авторских находок. Хороши – в большинстве своем – и портреты и образы – яркие, сочные, запоминающиеся. Текст так и тянет разьять на цитаты. Однако, наступая на горло природной моей алчности до красивых фраз, ограничусь всего тремя, причем, должно быть, не самыми лучшими: «Лагерники разговаривали тихо, как украденные дети в чужом доме». «В церкви было чисто и звонко, как в снежном поле». «Соловки – ветхозаветный кит, на котором поселились христиане. И кит этот уходит под воду». А еще было сравнение монастыря с лукошком, полным крепких, чуть тронутых червем грибов. И, разумеется, герои. Это – самое главное.
При всей своей неуемной брутальности, генетическом и, должно быть, автобиографическом сходстве с тем же Санькьой безусловно хорош Артем. Впечатляют и запоминаются образы его солагерников и палачей. А до негромкой и неустрашимой благости владычки Иоанна карамельному Лавру Евгения Водолазкина – как от китайской границы до Луны – пешком, хотя некое сходство – может быть, юродство? – в этих персонажах есть. Один тела лечил, другой – души. Что-то удивительное, какая-то причудливая, вычурная метафизическая метаморфоза приключается с нашой титульной религией в современной российской прозе. Надо нибудь как еще «Цветочный крест» Елены Колядиной почитать.
Позабавила фраза в самом конце книги. Герой-рассказчик – по всей вероятности, сам автор – сокрушается, что, мол, не удалось как следует прощупать собеседника – не та оказалась легенда: «Я выдал себя за журналиста, а не за массажиста». Позабавила, потому что мне в последнее время приходится заниматься ровно обратным. Посмеялся себе, а потом вдруг поразился, до чего родственны между собой оказались обе мои основные профессии. Браво, Захар! И большое спасибо. Отличная книга. Не в обиду будет сказано, но, право же, не ожидал.

Получила истинное удовольствие от романа! Обитель из тех книг, что "проживаешь", пропуская через себя. Постоянно мысленно возвращаешься к событиям книги. Обитель - текст обволакивающий, ощутимый, яркий, богатый. Роман написан красивейшим русским языком. Книга о зэках первой волны на просторах Белого моря. Еще до образования ГУЛАГА. Эдакий "последний аккорд" серебряного века. Это не Солженицын и не Шаламов. Это совсем другой взгляд на лагерную жизнь: здесь нет правых и виноватых. Прилепин спрашивает: каково это быть человеком? Русским человеком в особенности? Ответ - поиск Бога сквозь бред и прозрения. Браво, господин Прилепин!