ЧЕТЫРЕ ОБМАНА

Открытое письмо ученых в защиту труда и имени Сергея Ивановича Ожегова

Издательство “Оникс 21 век” большим тиражом выпустило в свет 24-е издание “Словаря русского языка” С.И. Ожегова “под общей редакцией” проф. Л.И. Скворцова. Можно без всякого сомнения утверждать, что эта книга построена на четырех больших обманах.
Обман первый. Редактор утверждает, что он издает канонический текст словаря с “минимальной конъюнктурной правкой”. Канонический текст словаря представляет собой последнее авторское прижизненное издание словаря 1960 года (4-е издание) и его стереотипные переиздания, кончая 6-м изданием (1964 г.). Только этот текст является каноническим, и любое вмешательство в него исключает это качество. Сами понятия “канонический текст” и “правка этого текста” несовместимы, полностью и безусловно исключают одно другое; следовательно, Л.И. Скворцов, мягко говоря, вводит в заблуждение читателя, когда пишет, что предлагает ему собственно авторский, ожеговский текст.
Обман второй. На титульном листе стоит год издания – 2003-й, а само издание названо 24-м. Известно, что после смерти С.И. Ожегова (1964 г.) работу над его однотомным словарем – его пополнение, необходимые уточнения – продолжала академик РАН Н.Ю. Шведова (она была постоянным сотрудником С.И. Ожегова и научным редактором-лексикографом уже 2-го издания словаря 1952 года). По предложению издательства “Русский язык” (тогда – “Советская энциклопедия”) и выполняя волю автора, она в течение сорока лет, начиная с 9-го (1972 г.) и до 23-го издания (1991 г.), пополняла словарь и углубляла строение словарных статей. Мы утверждаем, что именно такова была воля автора: в письме, направленном в издательство 15 марта 1964 года, С.И. Ожегов писал, что “находит нецелесообразным дальнейшее издание словаря стереотипным способом”. “Я предполагаю, – писал он, – внести ряд усовершенствований в словарь, включить новую лексику, вошедшую за последние годы в русский язык, расширить фразеологию, пересмотреть определения слов, получивших новые оттенки значения, пересмотреть определения терминов для приведения их в соответствие с современными понятиями науки и техники, пересмотреть стилистическую характеристику слов, усилить нормативную сторону словаря” (см. Предисловие, С.И. Ожегов. Словарь русского языка. Изд. 9-е испр. и доп. М., изд-во “Советская энциклопедия”. 1972 г., с. 6). Авторский текст этого письма хранится в издательстве “Русский язык”.
Специально обращаем внимание на слова о том, что автор находил нецелесообразным дальнейшее издание словаря без внесения существенных изменений в него. Следовательно, Л.И. Скворцов ничтоже сумняшеся внес немногие и случайные “конъюнктурные исправления”, проигнорировав волю автора словаря. Между тем во всех посмертных изданиях словаря, начиная с 9-го и заканчивая 21-м, работа велась в соответствии с изложенными в письме пожеланиями С.И. Ожегова, в том числе: последовательно, от издания к изданию, вводились новые материалы – к 21-му изданию словарь вырос с 53 000 до 70 000 слов, его объем увеличился со 158 до 206 учетно-издательских листов (на новый текст, вносимый Н.Ю. Шведовой, а это более 40 а.л., издательством заключались авторские договоры). Не случайно в 1990 г. академическая премия им. А.С. Пушкина была присуждена за работу над “Словарем русского языка” совместно С.И. Ожегову (посмертно) и Н.Ю. Шведовой. Последние издания словаря выходили под грифом Института русского языка им. В. В. Виноградова Российской академии наук.
Издательская практика всего мира знает, что последующее издание всегда является продолжением предыдущего: оно бывает или стереотипным, или исправленным и дополненным – третьего не дано. Какое же основание имел Л.И. Скворцов называть 24-м изданием книгу, дублирующую (в искаженном виде!) произведение 1960 г.? Ведь он пишет, что издает канонический текст! Открывая книгу, читатель недоумевает, каким образом она продолжает предыдущие издания, если в 23-м издании было 70 000 слов, а в 24-м их оказалось только 53 000?
Обман третий. В аннотации и в предисловии от редактора Л.И. Скворцов пишет, что предлагаемая им книга отражает современные нормы русского литературного языка, современное словоупотребление, современные грамматические и орфоэпические нормы. Это неправда. Словарь – прекрасный для своего времени – писался С.И. Ожеговым в 40-х гг. XX века (первое издание вышло в 1949 г.); он отражает языковую норму того времени. Л.И. Скворцов лингвист и не может не знать, что языковая норма – категория историческая и что за прошедшие 50 лет она менялась и продолжает меняться и варьироваться, особенно в связи с произошедшими в обществе историческими переменами. Вспомним, что писал об этом сам С.И. Ожегов: “Каждый новый этап жизни накладывал свой отпечаток на словарный состав языка. С каждым новым этапом развития появлялись новые слова и выражения, изменялись значения, выпадали из словарного состава устаревающие слова. Следовательно, на каждом новом этапе развития общественной жизни происходили изменения в соотношении лексических элементов, нарождались новые черты лексической системы”. (С.И. Ожегов. О трех типах толковых словарей современного русского языка. Лексикология. Лексикография. Культура речи. М., 1974, с. 168.) Как же можно в 2003 году предлагать читателю (в большинстве своем лингвистически малоосведомленному и полностью доверяющему имени С.И. Ожегова) справочное нормативное издание пятидесятилетней давности и выдавать его за книгу, отражающую “современное состояние русского литературного языка и лингвистической науки” (см. аннотацию на обороте титула книги)? Л.И. Скворцов пишет, что предлагаемое им издание отражает современное состояние лингвистической науки. Это неверно – 50 лет эта наука не стояла на месте. Разве Л.И. Скворцов не понимает, что подобными своими утверждениями он дискредитирует имя
С.И. Ожегова: далеко не каждый читатель разбирается в том, что было нормой 50 лет назад и что сейчас перестало ею быть; он скажет: “В издании 2003 г. Ожегов дает странные рекомендации, забывает о многих новых словах и значениях, игнорирует активную новую фразеологию”.
Обман четвертый. Л.И. Скворцов пишет, что он внес в канонический текст словаря “минимальную конъюнктурную правку”. Посмотрим, что же это за правка и насколько она квалифицирована и последовательна.
Даже беглое ознакомление с текстом “24-го издания” показывает, что сделанная редактором конъюнктурная правка проведена весьма небрежно. Так, изменены толкования некоторых слов, относящихся, например, к сфере политики, государственно-административного устройства, к названиям народов, но без внимания остались такие высокочастотные в употреблении слова, как правый (в значении политического направления), плюрализм, совет, мэр, префект, префектура, мировой (мировой суд), россиянин (последнее слово толкуется как синоним к слову русский с пометой “старое”, т. е. совершенно игнорируется современное значение – “лицо, принадлежащее к населению Российской Федерации”) и многие другие.
Без внимания оставлены именования реалий, устаревших для советской действительности, но весьма актуальных в наши дни: гимназист, лицей, магистр; атаман, есаул, ротмистр и другие казачьи чины; боевик; все эти и многие другие подобные именования остались отнесенными к царским временам либо к зарубежной действительности.
Целые группы слов, активно функционирующих в современном языке, в том числе относящихся к сфере религии, сохранили помету “устарелое” (см., например, статьи богомолец, братство (религиозное объединение), красная горка, расстрига). Сохранены во многих случаях иллюстративные речения, принадлежавшие риторике той эпохи, но неуместные в современном словаре (напр.: высокотоварное колхозное производство, Советский Союз – глашатай мира, советская мичуринская агробиология, мичуринская генетика и под.). Сохранены неточности, а иногда и ошибки в терминах, относящихся к сферам науки, техники, искусства, медицины, которые уже были устранены в 9-м издании. И подобные замечания можно продолжать и продолжать.
Как видим, правка редактора непоследовательна, небрежна, часто случайна. Он обещает, что будет “работать над словарем” в том же духе. Очень жаль: это опасно. Остается только надеяться, что более ответственные издательства поймут, что за “труд” им предлагается под именем С.И. Ожегова.
Словарь С.И. Ожегова, а также продолжающий его словарь двух авторов (С.И. Ожегов и Н.Ю. Шведова. “Толковый словарь русского языка”, издания 1–4, 1992–2002), выходящий под грифом Российской академии наук, благодаря сорокалетнему тщательному труду академика РАН Н.Ю. Шведовой стал настольной книгой тысяч и тысяч читателей у нас и за рубежом.
Зачем же понадобилось издавать искаженный текст последнего прижизненного издания словаря С.И. Ожегова? Ничего, кроме вреда, это издание не принесет, больше того, произвольным и неряшливым вмешательством в авторский текст оно компрометирует имя замечательного российского лексикографа, заставляет недоумевать читателя и вызывает возмущение научной общественности.

Е. ЧЕЛЫШЕВ, академик РАН, заместитель председателя Совета по русскомуязыку при правительстве РФ,
Ю. КАРАУЛОВ, член-корреспондент РАН, директор Центра русского языка Московского лингвистического университета,
В. КОСТОМАРОВ, академик РАО, президент Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы, президент Госинститута русского языка ?им. А.С. Пушкина,
Я. ЗАСУРСКИЙ, декан факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова??

© "Литературная газета", 2003