Английское судно в Атлантике застигнуто небывалым ураганом. В адских испытаниях самым неожиданным образом раскрываются характеры людей. Книга читается как гимн человеческому упорству и находчивости: перед лицом "неодолимой силы" дух преодолевает физическую немощь человека.

Задолго до голливудских фильмов-катастроф, в 1938 году, Ричард Хьюз написал свой роман "В опасности". Роман-катастрофу о море. Симфонию металла, механизмов, тяжелой работы экипажа судна и голоса стихии, равного по силе библейскому потопу. В этом тексте чувствуется особенная футуристическая красота бога-машины ("Там, в высоте, высвобождаются миллионы лошадинных сил. И, как в бензиновом моторе, эта энергия превращается в энергию движения: еще выше взлетает гигантский аэростат, еще стремительнее раскручивается вихрь. Так что вращение Земли лишь поворот заводной рукоятки: сам ураган - это громадный мотор, вращаемый энергией конденсации в восходящем потоке воздуха"). Но превыше всего - обыкновенное мужество, человек, который, несмотря на свою малость, укрощает море и ветер. Поэтому это еще и роман-аллегория. Действие которого происходит в сугубо мужском мире.
Одно дело снять какой-нибудь "Ураган", а другое - вообразить и воплотить в литературном тексте. Единственно средствами слова. Лучший тренинг воображения, но еще и много сверх этого. В предисловии Хьюз пишет, что эту историю он выдумал от начала до конца. Но ему удалось добиться такого экспрессионистического натурализма происходящего, что у читателя возникает ощущение двух параллельных миров, искусственно сведенных в один писателем. Вам предлагают представить себе водяные валы, сметающие все на своем пути, тучи птиц, принесенные ураганом на палубу корабля; рыб, погибающих от ядовитой табачной воды, выкачанной из трюма; людей, которые несколько суток без сна и пищи сражаются со стихией… Одновременно, как и должно быть в произведении экзистенциального толка, не менее важным оказывается субъективный мир персонажей (точнее - субъективные миры, сменяющие друг друга, поэтому роман можно попробовать читать в любой последовательности). Напоминает "Чуму" Камю - у Хьюза та же проблематика Бога-Смерти-Страха. И, как Чума у Камю, Ураган и Море у Хьюза, - духовно-материальные субстанции.
Хьюз поэтизирует профессию моряка. Отсюда и скрупулезность описаний (все измерено - скорость ветра, показания барометра, многое подошло бы для протокола). Морскую судьбу по Хьюзу выбирают люди неэкономические, для которых работа - рецепт счастья: потерянными они считают те часы, когда они не работают. Разве не моряк может так влюбленно, в миллионах лиц, описать красоту и ужас моря? Хьюз смог. В этом его случай подобен истории Стивенсона, который тоже никогда не видел далеких пиратских островов. Два плана "живописи" Хьюза - внешний: все эти фальшборты, люки, трубы, палубы, вырываемые с корнем приборы, и внутренний: сказки уводящей далеко от кипящего котла моря фантазии - в тихие бухты, в объятия любимой, в китайские мифы о девушке-лисе, о "бегущей по волнам", в сны китайского коммуниста, где парит дракон… Однако этот мир тишины уже никогда не будет обретен - он разрушен вместе с канонами викторианского романа.