Просто потрясающая книга! Настоящий большой роман, подкрепленный точными и завораживающими графическими образами.

А если не тяжело прочитать многобукоф, то вот мой отзыв:

В возрасте семи лет Жан-Кристоф начинает свое восхождение к вершине разрушительного и всепоглощающего зла, у него случается первый приступ эпилепсии.
Потрясающий комикс французского художника Давида Бошара, это тяжеленький том под шестьсот страниц, который достаточно бесцеремонно (но эстетически безупречно) протаскивает своего читателя по всем кругам ада безнадеги, и дает возможность пережить боль рушащихся надежд до тех пор, пока не будет достигнуто терапевтическое смирение, а с ним и покой.

По содержанию, “Священная болезнь” – это и роман взросления, и семейная хроника. По форме – причудливая фантасмагория, где через [местами] сюрреалистический рисунок и введение фантастических персонажей (будь то чудовище – образ эпилепсии или герои произведений Гофмана, Майнринка, Чоссера и других) передаются с “фотографической точностью” чувства, эмоции, мысли и прочая неосязаемая требуха, которая, по сути и составляет наше существование. Рисунок в романе Давида Бошара настолько силен и необходим, что я поймал себя на неожиданном сравнении: когда я читал комикс Алана Мура “Хранители“, то настолько был захвачен и погружен в историю, что совершенно не обращал внимание на рисунок; по сути, рисунок в “Хранителях” для меня вещь очень второстепенная; в то время, как в “Священной болезни“, которая очень богата текстуально, рисунок оказывается естественным продолжением речи. Там, где слова описывают “невыразимое”, именно изображение приходит на помощь – в итоге, получается сильнейший сплав из текста и “туши”, который невозможно разъединить.


В семье есть мама и папа. Есть три ребенка: младшенькая Флоранс, средний Пьер-Франсуа (который впоследствии и возьмет себе псевдоним Давид Бошар) и Жан-Кристоф, которого в возрасте 7 лет начинают по ночам утаскивать тайфуны – эти сны-галлюцинации, предвестники будущей болезни некоторое время преследовали и самого автора. Если вы прочитаете “Священную болезнь“, то, наверное, поразитесь той откровенности, с которой Бошар рассказывает историю своей семьи, неотрывную от истории болезни брата, не скрывая самых интимных подробностей. Для России разговор открытый и откровенный о ментальных, да и не только, заболеваниях во многом подвергается табу, а больной человек быстро становится изгоем. (Для Франции 60-х – 70-х, описанной в романе, это так же верно. Жан-Кристоф, теряющий сознание на улице, становится причиной нареканий со стороны прохожих, агрессии, которая порождена страхом; попав в полицейский участок подвергается избиению.) Так вот, Давид Б. предельно откровенно говорит, как о болезни брата, так и о том климате, который складывается в семье (вплоть до их с сестрой мечты о смерти или убийстве больного брата). Имея, к сожалению, определенный опыт в этом вопросе я могу только подтвердить, что Бошар говорит предельно серьезно и откровенно. Некоторые из эпизодов книги оказались для меня словно перенесенными на бумагу историями и моментами жизни, в которых мне приходилось принимать участие.
Зациклена ли вся книга на “священной болезни”? Несомненно, т.к. на долгие годы эта тема является центральной для семьи, и даже создавая свою отдельную “ячейку общества” Бошар тянет этот груз за собой. Подробно рассказывая историю собственной “болезни” – борьбы с бесплодием, он постепенно свыкается с мыслью, что эпилепсия брата, возможно, проклятие высшего порядка. А в финале, обретая зыбкий покой, душевно сливается воедино с братом и его болезнью.

Отдельно стоит сказать о том богатом фоне, на котором протекает история – это Франция, вторая половина XX века и многочисленные “ереси”, которыми увлекалась интеллигенция. Красочный парад, почти что Марди Гра из оккультизма, алхимии, макробиотики, мезмеризма, дзена, массонства, вуду, психоанализа и прочих приблуд, при помощи которых человек пытается найти себя. Ярое увлечение многочисленными учениями носит у родителей Флоранс, Жан-Кристофа и Пьера-Франсуа двойственную природу: прикладную – помочь больному сыну; психотерапевтическую – помочь самим себе не прогнуться под болезнь.

Сейчас, когда я перелистываю страницы “Священной болезни“, понимаю, что мне хочется поговорить подробно почти про каждую из них. Про увлечения маленького Пьера-Франсуа “драчками”, которых так много в Библии и древних мифах. О привидении дедушки, которое похоже на птицу. И потешном увлечении Жана-Кристофа Гитлером и о пронзительном эпизоде, в котором взрослый Жан-Кристоф не может нарисовать свастику, хотя мог это сделать ребенком. О чудесном визуальном мире образов, который порой выплескивается за рамки отдельных кадров и становится фантастическим разворотом. Короче, много о чем. Но если вам удастся прочитать “Священную болезнь“, кажется, сильно разочарованы вы не будете, т.к. перед вами настоящий и очень сильный большой роман.

наконец-то и на русском!!