«О, старые пни с младенческими мыслями, вам и невдомек, что революции замышляют идеалисты, осуществляют злодеи, а плоды пожинают проходимцы. На судьбы нашей страны влияют люди по воспитанию вахмистры, а по убеждению погромщики». Это Юрий Давыдов, автор многих исторических романов, удостоенный, как наградами Родины, Государственная премия СССР (1987), национальная премия «Триумф» (1996), так и подвергшийся репрессиям и сталинским лагерям. Книга подвернулась совершенно случайно, перелистала, зацепилась и я уже не смогла оторваться от нее. Не предполагала, что эпоха «народовольцев», «колокольный» звон Герцена и Огарева, перипетии борьбы и жизни Нечаева, Бакунина и Чернышевского, и в особенности главного героя произведения Германа Лопатина захватят надолго и всерьез. Герман Лопатин – потомственный дворянин, сын действительного статского советника, успешно закончивший Петербургский университет, избрал родом своей деятельности - революционную. Его называли партизаном русской революции или Ильей Муромцем русской революции, он был участником многих рыцарских романов - побег в Италию с намерением присоединиться к отрядам волонтеров Д.Гарибальди, многочисленные побеги из ссылок, с каторги, он был другом и соратником Герцена и Огарева, знаком с Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом. Герман Лопатин первый переводчик первого тома «Капитала» Карла Маркса на русский язык. Русские революционеры обрели «Капитал», избавляющий от недоумения перед временем, перед веком. Доктор Маркс не жаловал Россию, но Герман Лопатин знал какую Россию не жалует доктор Маркс: деспотическую, царистскую, жандармскую, нависшую над Европой как феодальная секира. Лопатин устроил побег из ссылки Лаврову. Лопатин не донкихотствует, просто так живет, хотя без донкихотства все же пресно, как без специй. Приключения? Его, Лопатина, отнюдь не прельщают авантюры, хотя без крупицы авантюры - скулы вывернет великопостной скукой. А ежели серьезно: «Вперед!» и только «Вперед!». Имя Лопатина гремело в русском подполье. Его звали, «на него» приглашали. Революция – народ-борьба – конституция. Уличные митинги, как рухнувшие запруды. Социализм – это когда всем – все, никому в отдельности. Там, в Шлиссельбургской крепости, в башне которой он отсидел двадцать лет, он испытывал изнурительное кипение в пустоте. Сопротивление безумию. Он далеко не полностью разделял взгляды своих товарищей по борьбе за светлое будущее. Им была свойственна жертвенность. Через тернии к звездам? Да. Но для них – тернии, а звезды – поколению грядущего. Тернии они брали себе, и отсюда жертвенность, переходящая в желание настрадаться. Вот этого желания душа Лопатина не принимала, гордыня не принимала. Не та гордыня, что двойник высокомерия, а та, что держит позвоночный столб. Теперь, на воле, после двадцати лет вычеркнутой жизни, все переменилось. Посреди ледохода надо определить, кто ты и что ты, ибо в революции нет пенсионеров - либо сегодняшняя сила, либо ничто. А он ощущал провал, разрыв, и в этом провале, в этом разрыве быт трепет дожития. Он находился между Сциллою и Харибдою. Когда медь меняют на серебро, платят прибавку - лажу. Когда замыслишь обмен особого рода, риск неизбежен, как лажа. Желая удачи, не действуй наудачу. Если все вернуть сначала, представив, что Октябрьский переворот неминуемо разочаровал бы идеалистов от революции и поверг в пучину безысходного отчаяния, пошли бы они снова по этому пути? История не знает сослагательного наклонения. Увы… Язык произведения очень сочный, образный, красивый. Историческое описание интересное, захватывающее. Так написано о народовольцах - невозможно оторваться. Казалось бы, тема несовременная, набившая в свое время оскомину, но какова сила таланта автора, что напрочь забываешь о неведомом чувстве прошедшего. Ну а коли не жива в душе выстраданность и мука – не замай.